«Пленница» - пятый роман цикла «В поисках утраченного времени» («гигантская миниатюра, полная миражей, висячих садов, игр между пространством и временем») писателя, который заложил основу нового типа прозы - романа "потока сознания".
Пребывание юной барышни в доме молодого человека становится темой небольшого конфликта между матерью и сыном, который собирается на девушке жениться и одновременно тяготится обществом Альбертины, вполне довольствуясь своим миром с установленными в нём законами.
Постоянные размышления героя о чувствах к Альбертине, об отсутствии даже влюблённости и вместе с тем ревность, страх, что она кого-то другого полюбит, - замена действий в романе, поток сознания героя. Желание вырвать девушку из привычной ей среды наслаждений, спасти от пороков вызывает волнение и причиняет боль невозможностью избавиться от мучительных мыслей. Присмотр за Альбертиной рассказчик доверяет девушке Андре или шофёру.
Мир воображаемый, возможный более открыт герою, чем реальный, этим и объясняется его постоянное состояние рефлексии вместо действий, внимание к деталям, малейшим подробностям, которые способен ухватить проницательный взгляд и пытливый ум человека, погружённого в психоанализ. Внешнюю причину своей бездеятельности герой-писатель находит в каком-нибудь недомогании, но это и следствие его страсти к наслаждениям.
«Помните, мадам, в тот день, когда вы собирались обедать у госпожи де Сент-Эверт, а затем пойти на вечер к принцессе Германтской, на вас было платье все красное, красные туфли, вы были умопомрачительны, похожи на большой кровавый цветок, на огненный рубин? Как это называется? Может ли молодая девушка носить такое платье?»
Невероятная плотность текста, практически отсутствие абзацев, когда разговоры и описания незаметно перетекают одно в другое, изысканность, метафоричность речи героя, его неустойчивое нервное состояние - всё подчинено передаче потока сознания, раскрытию внутреннего монолога эгоистичного в своих привычках рассказчика, его психоанализу взаимоотношений с Альбертиной и её новой роли, новому образу жизни, равносильному заточению в доме героя. Но даже с усилением ревности сюжет уступает место мыслям. Альбертина принимает условия своеобразной игры, в которой ей отводится роль дорогой игрушки, куклы, правда, тоже обязывающей кукловода к определённым поворотам жизни и вызывающей у него поклонение. Удивительно, что внешний, вещественный мир совсем отступает на второй план, кажется эфемерным, а внутренний мир, что не менее странно, допускает прозу и греховность жизни. Сонная Альбертина более привлекательна для героя, чем бодрствующая, не всегда постижимая и контролируемая.
"Я провел с Альбертиной много прелестных вечеров за разговорами, за игрой, но они не могли сравниться с теми минутами, когда я смотрел на ее сон ...отделившаяся от волос прямая прядь создавала иногда тот же эффект перспективы, что и хилые бледные деревца, ровные стволы которых виднеются в глубине рафаэлевских картин..."
Герой со свойственной ему впечатлительностью много размышляет о взаимоотношениях между людьми, о шедеврах мировой классической музыки (в романе много реминисценций, отсылок к другим произведениям культуры), всплывающей в сознании при столкновении с разными людьми (многослойные сравнения - одна из особенностей стиля писателя), о состоянии сна... - мышление рассказчика воссоздаёт образы, мир.
Подобно тому, как импрессионисты в живописи, музыке совершили переворот, сместив акцент с большого на малое, Пруст сосредоточен не на глобальных проблемах человечества, а на деталях человеческой жизни, в которой прошлое наслаивается на настоящее... Есть в конце произведения и глубокие размышления героя о романах Достоевского ("Прежде всего изображаемый им мир в подлинном смысле слова является его созданием. Все эти беспрестанно возвращающиеся шуты, все эти Лебедевы, Карамазовы, Иволгины, вся эта невероятная процессия состоит из персонажей более фантастических, чем те, которыми заполнен «Ночной дозор» Рембрандта. Может быть, даже фантастичность их обусловлена, как и у Рембрандта, освещением и костюмами, по существу же они люди заурядные. Во всяком случае, в них содержатся истины глубокие и единственные в своем роде, которые можно встретить только у Достоевского...") Читать, вчитываться в причудливый текст Марселя Пруста или не читать, но пересказывать невозможно. 
Комментариев нет:
Отправить комментарий