Донна Тартт. Щегол.18+

  "Это случилось в Нью-Йорке, 10 апреля, четырнадцать лет назад. (Даже моя рука отдергивается от этой даты, нужно сделать усилие, чтобы записать ее, чтобы заставить ручку коснуться бумаги. Обычный день, который теперь торчит из календаря ржавым гвоздем.)".

Произведение американской писательницы, лауреата Пулитцеровской премии за художественную книгу 2014 года, начинается с эпиграфа - слов Альбера Камю: "Абсурд не освобождает, он сковывает". 

  Часть 1. Роман назван в честь картины известного голландского художника Карела Фабрициуса «Щегол», которая играет важную роль в судьбе главного героя. "Девочка и старик встали рядом с нами. Я смущенно наклонился и взглянул на картину. Она была маленькой, самой маленькой на всей выставке и самой простой: желтый щегол на незатейливом бледном фоне прикован к насесту за веточку-ножку".

   1943 год. Амстердам, холодный отель, бесконечные сны и мысли о маме, с уходом которой был потерян ориентир в жизни. Воспоминания Теодора Декера, или Тео, наполнены мельчайшими подробностями того злополучного дня, когда вместе с мамой 13-летний Тео должен был оказаться в кабинете директора, но из-за дождя они задержались в нью-йоркском музее: это портрет мамы, аромат её духов, карамельный цвет зонтика в дождливый день, сходство настороженного взгляда щегла на картине с детскими фотографиями мамы, старик с рыжеволосой девочкой в музее. Потом взрыв, умирающий старик с требованием взять с собой кольцо и картину, того самого "Щегла", которым восхищалась мама Тео, а ещё непонятные слова из уст старика: "Хобарт и Блэквелл. Позвони в зелёный звонок". И кругом ни души, пока не показалась надпись "ВЫХОД". Ужас, пережитый ребёнком в ожидании мамы, которая никогда не вернётся домой, страх одиночества. И мысли о девочке, благодаря которой он остался жив, поддавшись желанию снова увидеть её в толпе.
   Кольцо, зелёный звонок приводят Тео к реставратору мебели Джеймсу Хобарту, или просто Хоби, у которого после долгих скитаний и поселится герой, обретя утраченное спокойствие и дом. Именно там он находит девочку Пиппу с рыжими волосами, как и Тео, чудом спасшуюся во время взрыва, но пока в тяжёлом состоянии. Хоби становится для Тео хорошим учителем, настоящим волшебником, помогающим разглядеть одушевлённость в хорошей мебели в его мастерской-госпитале. Разлука с Пиппой и встреча с отцом.

   Свой главный вопрос Тартт задаёт устами одного из героев: «…Не в том ли смысл всех вещей – красивых вещей, чтоб служить проводниками какой-то высшей красоте?»

Часть 2.

   Повествование начинается с кричащего эпиграфа - слов Артюра Рембо: "Когда всех сильнее мы — кто отшатнется назад? Когда веселее — кто валится наземь от хохота?

Когда мы дрянь дрянью — что они могут нам сделать?"

  Перезд с отцом (азартные игры, наркотики) из Нью-Йорка в Лас-Вегас, знакомство с новым другом Борисом, с которым можно поговорить о "Войне и мире" Толстого, выпить пива, водки и посмотреть фильм. Это мир, который был чужд маме Тео и стал реальностью для её сына, как и нецензурная лексика, которая позволяет в нескольких грубых словах, не прилагая усилий, выразить эмоции, лишает слабого человека индивидуальности, нивелирует личность.     Но, получая письма от Хоби, Тео вспоминает, какая рядом с ним "приятная атмосфера для мыслей: туманный, осенний, мягкий и манящий микроклимат", где он чувствовал себя уютно и безопасно. Книги об искусстве напоминают о маме и постепенно помогают преодолеть себя.

  Часть 3.

Мы так привыкли притворяться перед другими, что в конце концов начинаем притворяться перед собою. ФРАНСУА ЛАРОШФУКО

  15-летний Тео вместе с псом возвращается в Нью-Йорк и направляется к Хоби. Пиппа. Экзамены. Следствие по делу о пропавших из музея картинах.

 Часть 4.

Не плоть и кровь – сердце делает нас отцами и детьми. ШИЛЛЕР

 Спустя 8 лет. Герой бросил учёбу и работает на Хоби, не пренебрегая выдавать подделку за подлинник втайне от Хобарта. Торговец антиквариатом. Смерть Энди. И жизнь, не прожитая вместе с Пиппой. Одни наркотики и картина, провоцирующая страх, а ещё полёт в безумие. И эта же картина давала ощущение собственной незаурядности.

"- Именно. - Хорст обернулся, лицо перерезала тень. - Это его шутка, Фабрициуса. В сердце картины — шутка. Именно так и поступают все великие мастера. Рембрандт. Веласкес. Поздний Тициан. Они шутят. Забавляются. Выстраивают иллюзию, фокус, но подойдешь ближе — и все распадается на отдельные мазки. Абстрактная, неземная. Другая, куда более глубокая красота. Сущность и не сущность еще. Должен сказать, что одно это крошечное полотно ставит Фабрициуса в один ряд с величайшими художниками всех времен. А «Щегол» ведь что? Он творит чудо на таком безделушечном пространстве. Хотя, признаюсь, удивился, — тут он повернулся ко мне, — когда впервые взял ее в руки. Тяжелая, да?"

  Встречас с Борисом, и его немыслимое признание. Сложные отношения с Китси и дрожание коленок от встречи с Пиппой, по которой по-прежнему страдает Тео. 

Часть5.

Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины. НИЦШЕ

 Происки картины продолжаются в рождественском Амстердаме. Провалы в бездну чередуются с глубокими мыслями, умозаключениями, отождествлением реального мира с миром, словно сошедшим с полотен известных мастеров: "Гибельные свинцовые небеса с полотен Эгберта ван дер Пула".

  Оказалось сложнее оправдаться перед Хоби, чем спасти свою жизнь, жизнь Бориса и картину. Хоби, Велти, Пиппа... Скитаясь по миру и выкупая проданные подделки, герой " часто думал о том, что сказал Хоби — о тех образах, что поражают нас в самое сердце, образах, что дарят нам проблеск красоты куда более безграничной, которую можно потом проискать всю жизнь да так и не обрести снова". Тео много размышляет о картине "Шегол", которая в детстве так полюбилась его маме, и о птице, сохраняющей достоинство в своей неволе.