суббота, 26 января 2019 г.

В.Набоков. Детство

   1
При звуках, некогда подслушанных минувшим,
любовью молодой и счастьем обманувшим,
пред выцветшей давно, знакомою строкой,
с улыбкой начатой, дочитанной с тоской,
порой мы говорим: ужель все это было?
     и удивляемся, что сердце позабыло;
     какая чудная нам жизнь была дана...

        2
     Однажды, грусти полн, стоял я у окна:
     братишка мой в саду. Бог весть во что играя,
     клал камни на карниз. Вдруг, странно замирая,
     подумал я: ужель и я таким же был?
     И в этот миг все то, что позже я любил,
     все, что изведал я -- обиды и успехи --
     все затуманилось при тихом, светлом смехе
     восставших предо мной младенческих годов.

        3
     И вот мне хочется в размер простых стихов
     то время заключить, когда мне было восемь,
     да, только восемь лет. Мы ничего не просим,
     не знаем в эти дни, но многое душой
     уж можем угадать. Я помню дом большой,
     я помню лестницу, и мраморной Венеры
     меж окон статую, и в детской полусерый
     и полузолотой непостоянный свет.

        4
     Вставал я нехотя. (Как будущий поэт,
     предпочитал я сон действительности ясной.
     Конечно, не всегда: как торопил я страстно
     медлительную ночь пред светлым Рождеством!)
     Потом до десяти, склонившись над столом,
     писал я чепуху на языке Шекспира,
     а после шел гулять...

        5
        Отдал бы я полмира,
     чтоб снова увидать мир яркий, молодой,
     который видел я, когда ходил зимой
     вдоль скованной Невы великолепным утром!
     Снег, отливающий лазурью, перламутром,
     туманом розовым подернутый гранит,--
     как в ранние лета все нежит, все пленит!

        6
     Тревожишь ты меня, сон дальний, сон неверный...
     Как сказочен был свет сквозь арку над Галерной!
     А горка изо льда меж липок городских,
     смех девочек-подруг, стук санок удалых,
     рябые воробьи, чугунная ограда?
     О сказка милая, о чистая отрада!

        7
     Увы! Все, все теперь мне кажется другим:
     собор не так высок, и в сквере перед ним
     давно деревьев нет, и уж шаров воздушных,
     румяных, голубых, всем ветеркам послушных,
     на серой площади никто не продает...
     Да что и говорить! Мой город уж не тот...

        8
     Зато остались мне тех дней воспоминанья:
     я вижу, вижу вновь, как, возвратясь с гулянья,
     позавтракав, ложусь в кроватку на часок.
     В мечтаньях проходил назначенный мне срок...
     Садилась рядом мать и мягко целовала
     и пароходики в альбом мне рисовала...
     Полезней всех наук был этот миг тиши!

        9
     Я разноцветные любил карандаши,
     пахучих сургучей густые капли, краски,
     бразильских бабочек и английские сказки.
     Я чутко им внимал. Я был героем их:
     как грозный рыцарь, смел, как грустный рыцарь, тих,
     коленопреклонен пред смутной, пред любимой...
     О, как влекли меня Ричард непобедимый,
     свободный Робин Гуд, туманный Ланцелот!
        10
     Картинку помню я: по озеру плывет
     широкий, низкий челн; на нем простерта дева,
     на траурном шелку, средь белых роз, а слева
     от мертвой, на корме, таинственный старик
     седою головой в раздумий поник,
     и праздное весло скользит по влаге сонной,
     меж лилий водяных...

        11
        Глядел я, как влюбленный,
     мечтательной тоски, видений странных полн,
     на бледность этих плеч, на этот черный челн,
     и ныне, как тогда, вопрос меня печалит:
     к каким он берегам неведомым причалит,
     и дева нежная проснется ли когда?

        12
     Назад, скорей назад, счастливые года!
     Ведь я не выполнил заветов ваших тайных.
     Ведь жизнь была потом лишь цепью дней случайных,
     прожитых без борьбы, забытых без труда.
     Иль нет, ошибся я, далекие года!
     Одно в душе моей осталось неизменным,
     и это -- преданность виденьям несравненным,
     молитва ясная пред чистой красотой.
     Я ей не изменил, и ныне пред собой
     я дверь минувшего без страха открываю
     и без раскаянья былое призываю!

        13
     Та жизнь была тиха, как ангела любовь.
     День мирно протекал. Я вспоминаю вновь
     безоблачных небес широкое блистанье,
     в коляске медленной обычное катанье
     и в предзакатный час -- бисквиты с молоком.
     Когда же сумерки сгущались за окном,
     и шторы синие, скрывая мрак зеркальный,
     спускались, шелестя, и свет полупечальный,
     полуотрадный ламп даль комнат озарял,
     безмолвно, сам с собой, я на полу играл,
     в невинных вымыслах, с беспечностью священной,
     я жизни подражал по-детски вдохновенно:
     из толстых словарей мосты сооружал,
     и поезд заводной уверенно бежал
     по рельсам жестяным...

        14
        Потом - обед вечерний.
     Ночь приближается, и сердце суеверней.
     Уж постлана постель, потушены огни.
     Я слышу над собой: Господь тебя храни...
     Кругом чернеет тьма, и только щель дверная
     полоской узкою сверкает, золотая.
     Блаженно кутаюсь и, ноги подобрав,
     вникаю в радугу обещанных забав...
     Как сладостно тепло! И вот я позабылся...

        15
     И странно: мнится мне, что сон мой долго длился,
     что я проснулся -- лишь теперь, и что во сне,
     во сне младенческом приснилась юность мне;
     что страсть, тревога, мрак -- все шутка домового,
     что вот сейчас, сейчас ребенком встану снова
     и в уголку свой мяч и паровоз найду...
     Мечты!..
         Пройдут года, и с ними я уйду,
     веселый, дерзостный, но втайне беззащитный,
     и после, может быть, потомок любопытный,
     стихи безбурные внимательно прочтя,
     вздохнет, подумает: он сердцем был дитя!

Комментариев нет:

Отправить комментарий